Мне выше не было б похвал, Когда бы за родного сына Меня Ишим навек принял. Михаил Зуйков.
Михаила Дмитриевича Зуйкова аслуженно можно назвать сыном ишимской земли. И это несмотря на то что его малая родина – деревня Колбышево на берегу Иртыша Большереченского района Омской области. Именно она взрастила поэта, напитала жизненными соками, научила любить землю русскую, благословив на защиту Родины в тяжёлую годину Великой Отечественной войны, ромашковыми да васильковыми салютами встретила молодого бойца с ранней сединой на висках, потерявшего в той страшной войне немало товарищей боевых...
А ишимским сыном Михаил стал с 1950-го, когда вместе с артполком был переведён в город Тюмень с последующим переводом в наш сибирский городок.
Вот уже много лет, следуя зову души, радует Михаил Дмитриевич горожан своим литературным творчеством, с гордостью рассказывая:
– Всего создал свыше тысячи лирических произведений. Мои стихи разлетелись по шестнадцати городам четырёх государств. Писать их начал в тридцать пять лет. С тех пор как "полились" стихи, даже не знаю, какое-то вдохновение посетило... Начинал с прозы и зарисовок. Сотрудничал с газетами. Писал о людях хороших. Прежде чем написать, встречался и разговаривал с ними. Через мою душу прошли тысячи и тысячи людей, когда я работал в кондукторском резерве, потом в горкоме партии, в комитете народного контроля... Не умел я щадить себя – работал на износ. На заслуженный отдых ушёл в 1987 году.
Стихи Михаила Дмитриевича озарены особым светом человечности, любви к ближнему, потому что частичку души и сердца поэт оставил в каждом из своих лирических творений. Напевность его стихам придают заложенная в них позитивная энергетика, обилие благозвучных (приятных слуху) слов и словосочетаний, эпитетов, а также устойчивых оборотов и лексических повторов для усиления эмоционального звучания. Всё это, включая основные мотивы творчества, в коих заложены основы общечеловеческих ценностей (любовь к Родине, родителям и окружающим; уважение и воспевание человека труда; преклонение перед красотой и величием природы), роднит произведения Зуйкова с эпосом, придавая его слову вселенский масштаб и размах. И неизвестно, какая литературная судьба была бы ему уготована, будь он столичным поэтом. Верится, она была бы не менее яркой и заметной, чем у Роберта Рождественского, Евгения Евтушенко, Андрея Дементьева... Но всё свершилось и состоялось здесь, в "граде на синей реке": творческое окружение, верные читатели, любовь и признание – всё в Ишиме.
Хорошо б по Оби унестись в своё детство...
Ноябрь – совсем не поэтическое время года, когда лес уже теряет "багряный свой убор", красота природы тускнеет и меркнет, чтобы затем облагородить землю первозданной белизной. В эту предзимнюю пору 4 ноября 1926-го года в семье Зуйковых появился на свет малыш, наречённый Михаилом. Пелагея Родионовна своему мужу Дмитрию Григорьевичу подарок накануне Дмитриева дня сделала. Благо, успела до Ненилы-льняницы. Ведь Пелагея вручную выращивала, мяла, чесала лён... да ткала прочное льняное полотно, из которого шила бельё, скатерти, рубашки, сарафаны для своей огромной семьи.
– Семья у нас была "сложная", – вспоминает Михаил Дмитриевич. – У моих родителей в браке было трое совместных детей: сестра Мария 1924 года рождения, я и брат Владимир с 32-го. Всего же нас, детей, оказалось восемь человек: трое детей от первого брака отца и двое от первого брака матери...
В памяти детства остались у Михаила Дмитриевича и родная деревенька – "прямая, как струна", вытянутая в одну улицу; и все тяготы работы в колхозе, начавшиеся для него в восьмилетнем возрасте; и домашние хлопоты матери, которая ловко у русской печки управлялась: стряпала да в огромных чугунках картошку в мундире варила...
Как Зуйковы умудрялись прокормить немалую семью? Трудом праведным. За трудодни работали в колхозе. Всю жизнь держали хозяйство: кур, телят, свиней. Огородные и лесные дары не в баночки (как ныне принято) закатывали, а в огромные деревянные кадушки аккуратно укладывали. Дети Зуйковых целиком и полностью были в хозяйские дела вовлечены. Многоводный Иртыш для семьи тоже настоящим кормильцем был.
– Мама умела рыбу ловить по озёрам и по Иртышу, – рассказывает Михаил Зуйков. – Невод в деревне только у нас одних был. Часто слышал от неё: "Миша! Пойдём по Иртышу щурогаек половим!" Помню, она по берегу идёт, а я впереди бегу. Мама пугает рыбу – щучки в невод и попадаются.
В деревне Колбышево находились четырёхлетняя школа да клуб, а в больницу и церковь нужно было идти три километра до села Евгащино. Был в деревне и свой престольный праздник – Троица. На него съезжались жители соседних селений.
Рассказывая о "корнях" поэта, нельзя обойти вниманием его особый песенный дар, унаследованный от родителей. Михаил играл на гармони, брат Владимир ему на балалайке подыгрывал. Остальные члены семьи дружно пели.
– Везде я был с гармошкой, – рассказывает Михаил Дмитриевич. – Деревня была песенная. Пели все – от мала до велика: когда ехали на работу в поле, когда возвращались домой. Почти в каждом доме звучали старинные русские песни. Наш дом тоже был песенный: пели сёстры, братья, я. "Опять у Зуйковых гуляют", – говорили люди. Пели на улице, на лавочке, играла гармонь, звучали частушки. Частушек знали много, сами же их и сочиняли...
Да и на фронтовых фотографиях Михаил Зуйков неразлучен со своим музыкальным инструментом.
Песенная основа пронизывает и его лирический багаж, а восемь произведений Михаила Дмитриевича, положенные на музыку, стали прекрасными песнями.
До сих пор я не вышел из боя. Сердцем я до сих пор на войне...
Стихи Михаила Зуйкова на редкость биографичны. А в цикле военной лирики он сумел так тонко зарифмовать и передать не только собственное состояние души (и в ту суровую годину, и в мирное время). В его стихах "Солдатские вдовы", "Она не помнила отца", "Разговор с отцом" набатом звучит вселенское горе. Именно поэтому стихи-плачи стали настоящим откровением для вдов и сирот, чьи судьбы опалила война. О себе в стихах этого цикла Михаил Дмитриевич рассказал "как был крещён войной навек", оказавшись в 43-м (после полугодичного обучения в Калачинской снайперской школе, что находилась в десяти километрах от родной деревеньки) "...на полосе прифронтовой" в составе 326-й стрелковой дивизии.
– В снайперской школе мы изучали строение винтовки. Вставали рано. Были стрельбы, марш-броски по десять километров – всё как в армии, – делится ветеран Великой Отечественной. – Помню первый бой – мне было семнадцать. Об этом я рассказал в стихотворении "Первый бой". Когда меня в армию взяли, я был ростом сто пятьдесят два сантиметра, а весил всего сорок шесть килограммов. Нас называли "рота карандашей". Все мы были примерно одного возраста. Я был заряжающим. Когда было большое наступление, приказали: как заиграет "Катюша", начинать стрельбу. Помню, ствол миномётного орудия раскалился в ходе боя, земля дрожала и ничего не было слышно... В перерывах между боями спали на ходу. Иду, за телегу держусь, если отпущу, упаду и усну в канаве. Не мылись по два-три месяца. Ужас просто! Врезался в память один случай на фронте. Надо было двести метров перейти с одного места на другое. Стояла весна, и пахота была уже мягкая, а нужно было перебежать это расстояние. У меня две мины в кармане по семь килограммов каждая. С таким грузом я бежать не мог – шёл шагом. Ноги вязли, утопая в размытом поле. А пули под ногами свистели и трещали, так как разрывными стреляли. Видимо, плохо стреляли, потому что немцы тогда уже набрали слабо подготовленных. Так что не попали, и спас меня Господь Бог.
Михаил Зуйков воевал в Польше, Германии. Всё вынес, преодолел. Имеет орден Отечественной войны ІІ степени, медали "За взятие Кенигсберга" и "За боевые заслуги".
В беседе ветеран немногословно поведал о годичной учёбе в артиллерийской инструментальной разведке, о фронтовых тяготах, что мужественно перенёс вместе с боевыми товарищами. С одним из них, Игорем Михайловичем Григорьевым, что жил в Курске, его связывала многолетняя переписка. С детьми друга, Александром и Людмилой, ветеран общается по сей день, даже стихи им посвящает.
О победном дне сорок пятого Михаил Дмитриевич вспоминает:
– Шёл я из госпиталя (лежал там с малярией). Нагнал меня командир дивизии, посадил в машину, подвёз и зачислил в комендантскую роту. Так я остался у генерала: после войны охранял его. Семь лет служил в армии и дома не был.
Всё пережитое волнует и будоражит память ветерана, у которого "Сердце тоже плачет каждый день навзрыд" и с острой сердечной болью он признаётся: "Столько было смертей, столько было! Столько было и ран у меня".
... В своём сердце ношу я ишимские чудо-рассветы
Вся послевоенная жизнь и трудовая биография Михаила Зуйкова связаны с Ишимом. В Ишиме он создал и трепетно оберегал свою семью. Его музой и спутницей по жизни была супруга Прасковья Игнатьевна. Работала она учителем начальных классов.
– Талантливый педагог. Скромная, немногословная, но по причёске, по её виду, поступи, настроению было видно, что она любима, – рассказывает о ней почётный гражданин города, отличник народного просвещения РСФСР и СССР Роза Ивановна Загнеева ("рулевой" городской школы № 5 с 1974 по 2006 годы).
Тридцать восемь лет все горести и радости супруги Зуйковы делили поровну. Воспитали сына Вячеслава (от первого брака Прасковьи) и совместных детей – Татьяну и Михаила.
– Встретил Прасковью в Ишиме. Она очень красивая была, – вспоминает Михаил Зуйков. – Мы дружно жили. Никакой пышной свадьбы у нас не было. И стихи ей мои, конечно, нравились... Когда она умерла, много я ей стихов посвятил. Говорят, кто читает эти стихи, плачет...
В семье Зуйковых всегда был культ книги, считавшейся лучшим подарком. Детям старались привить трудолюбие, взаимоуважение.
Помимо семьи "в сердце – Ишим" навсегда поселился у Михаила Дмитриевича.
Восемь стихов плавно легли на музыку. Без его песен ("Есть другие места", "Люблю свой край", "Песня об Ишиме", "Песня о Тюменском крае"), исполняемых хором русской народной песни (которым свыше двадцати пяти лет руководил Александр Иванович Нелюбов, а в настоящее время – Олег Алексеевич Куприянов), трудно представить торжество городского масштаба. Солисты народного хора говорят, что не испытывают трудности в запоминании слов песен на стихи Михаила Зуйкова, потому что они сами ложатся на сердце.
– Что ни стих Михаила Зуйкова, то песня, – делится со мной Александр Нелюбов. – Этого удивительного человека называю "ишимским Есениным"...
"Мне больше всего импонируют в нашем поэте грамотная русская речь, образность мышления, скромность, большая работоспособность, знание людей, гуманный подход к ним, – написала мне из Нижнетавдинского района Нелли Никифоровна Дудкина, педагог с 45-летним стажем, отличник народного просвещения, которая в 1973–1986 гг. работала в Ишимском ГК КПСС зав. отделом пропаганды и агитации, секретарём. – Михаил Дмитриевич – настоящий поэт-самородок, тонко чувствующий музыку стиха, дыхание родной природы. Но самое главное – он понимает человеческую душу и через стих хочет утешить человека, поднять его, он как бы поглаживает тебя по головке, ласкает ритмом стиха, а метафорой и словом согревает больную душу... Я благодарна Михаилу Дмитриевичу за поддержку и тёплое отношение ко мне лично, за любовь к моему родному Ишиму, за талант понимать человека и дарить красоту своих стихов..."
Что греха таить, в жизни творческого человека любой величины есть период, когда он "работает в стол". Ведь не случайно Борис Пастернак считал лирику этимологией чувств. Обнажить свою душу непросто. Михаил Зуйков доверил свои стихи заслуженному работнику культуры России Ольге Васильевне Чернышовой (в 1992–2009 гг. она была главным редактором газеты "Ишимская правда"). Постоянная рубрика "Литературная гостиная" в газете и явила горожанам Михаила Зуйкова. Явила и навек влюбила. Он стал заметен, узнаваем...
На второй сборник стихов Михаила Дмитриевича Ольга Васильевна откликнулась не только вступительной статьёй, но и поэтическим словом, в котором выразила пожелание всех горожан, кому близко и дорого творчество поэта-фронтовика:
Спасибо Вам за добрые стихи, –
От них исходит свет неуловимый.
Ведь не случайно так они любимы,
Хотя порой задумчиво тихи.
На творчество Вас Бог благословил,
На вдохновенье и на долголетье.
Пускай звезда Поэзии Вам светит
И дарит много новых щедрых сил.
Наталья Кутырёва.
Фото из семейного архива Зуйковых.
Наталья Кутырёва.
