– Дом держу по украинскому обычаю, – сразу признается Мария Григорьева. Однокомнатная благоустроенная квартира, наполненная солнечным светом и заботой хозяйки, доподлинно знающей: обустраивая всё по-своему, она хранит дорогую ей память, хотя корнями уже крепко в Сибири проросла.
Истоки: земля, хлеб и "Отче наш"
– А хата отца з мамой – в одну комнатку, но сад большой был в селе Лаврыкив районного центра Жолква Львовской области. – Мария Семёновна включает в речь и слова из родного языка. – Они – простые люди, не знали, как ручку держать, зато серп, бороны, корова, лошадь, земля – вот это было их знание. Папа с руки поле засевал: пшеницу, лён, коноплю. Потом пряли, ткали, в холщовых рубахах и ходили.
Мария, 1922 года рождения, старшая дочь Семёна Матвеевича и Евдокии Михайловны Дах. В пору детства её и сестры Насти их малая родина переходила от одной власти к другой: польской, немецкой, советской. В 1946 году, отсидев год в тюрьме по обвинению в шпионаже, вернулся отец, наладился на привычную жизнь крестьянскую. Однажды ночью прибегает сосед: "Нас завтра – в Сибирь". Разбудил их отец: "Тикайте до бабушки".
Утром решилась Маруся хоть издали на дом посмотреть. А на улице – горе горькое: коровы ревут, дети плачут… Дом, показавшийся ещё более маленьким, сиротиной, уже кем-то разграблен. Сёстры скитались по родственникам: кто накормит, кто переночевать пустит. Попросилась Мария в школу, а фамилию называть боится: крепок ярлык – "дочь вредителя". Всё-таки семь классов окончила, паспорт получила: никто не трогает, но где родители – не ведает. По совету дяди поехала во Львов, устроилась в няньки к больной астмой девочке. "Хозяйка, учительница, меня многому научила, чему я у мамы своей должна была учиться, – с благодарностью говорит Мария Семёновна. – Смешно и больно вспоминать: босиком по асфальту во Львове с коляской гуляла".
С этого момента начало складываться её представление об уютном доме, который она потом и будет строить уже на сибирской земле. Это воплощённое в реальности счастье выразит необычно: "По белой жизни со мной муж Николай шёл". Но впереди ждало ещё много преодолений...
Заявление в ФЗО – с общежитием, столовой, по наставлению директора, написала как дочь родителей-колхозников, по-прежнему не зная, где они скрываются. Мастерски обрела профессию булочницы, и до сей поры считает: хороший хлеб может печь только человек со светлой душой. Направление на работу получила в Закарпатье, в румынскую деревню Солотвино Ужгородского района.
Спокойная, улыбчивая, сноровистая красавица быстро приглянулась местному парню Лоцию. Но вмешались сотрудники МГБ. На допросах твердила: "Не знаю, где отец. Два года здесь не была". Месяц в одиночной камере в КПЗ. Новый 1952-й год, помнится, наверху праздновали, музыка играла, а Мария сидит: три доски, пол и потолок. Бусы-чётки, вервицы, перебирает да "Отче наш" шепчет. Вскоре из другого района маму привезли, вся одёжа на ней – рубаха да одеяло накинуто, чуть позднее – Настю. "И, слава Богу, – вздохнула мама, – наконец-то вы со мной".
Обретения: любовь и дом
Несколько месяцев лагерей… По решению Особого Совещания при МГБ СССР мать и дочери Дах высланы по политическим мотивам на спецпоселение с конфискацией имущества в Тюменскую область. Две недели пути, еда – раз в день. Пять семей из вагона на букву "Д" высадили на станции Карасуль. Люди плачут, а Мария вдруг такое спокойствие почувствовала: "Слава Богу, мы вместе и не в тюрьме". Определили их в Борисовку Сибиряковского (Бутусовского) сельсовета. Пустую хату нашли. Принесли два ведра ржи из деревни Казанка. Вечером девчонки местные прибежали, услыхали, что переселенцев привезли, на вечёрки зовут.
– Иду, ветер на улице… Как хорошо, какая радость – я свободна, – вспоминает с улыбкой Мария Семёновна. – Маму – телятницей, сестру на лошадь – сено, воду возить. Меня на общие работы, через год учётчиком перевели. Три года пешком с саженью отчеканила… 22 мне уже. Ни с кем не дружила. Увлекся за мной Николай Григорьев, ой, что делал! Все в деревне говорили, что на каждом полустанке у него по любовнице. Со мной сошёлся, бегать перестал, строго сказала "Или я или подруги". С мамой три месяца пожили, избушку купили, он свою маму привёз из Сибиряков. Поехали по весне в лес по дрова, я и говорю: "Давай на дом пилить". Начали строиться. Сын родился, потом дочь. Коля работал трактористом, получал грамоты. Я с детьми да на трудодни амбары белить, окна на базе мыть, чтобы каждый день были "палочки". На картошке в основном держались: сало зажаривала в пюре, суп молоком забеливала. Любимое блюдо и сейчас – вареники с картошкой.
Набралось у М.С. Григорьевой 34 года трудового стажа. Просьба бригадира однажды подменить доярку вылилась в восемь лет: по 45 коров три раза в день вручную доила, да так, что "на Почёте в Карасуле висела"; 12 лет работала на Борисовской молоканке: и заведующая, и лаборант, и сепараторщик, и кочегар, и "белёный порядок держала, ни одной комиссии не боялась". Перевели Николая заведующим МТМ в с. Бутусово, а Марию – на Карасульский маслозавод: "атомная работа была: принять, жиры проверить, когда молоко идёт, по 80 центнеров отгружала". Последние годы уже с травмой ноги работала, хромота навсегда осталась. А в селе без хозяйства как? Коровы, свиньи, козы… Когда болезни одолели, потянулись Григорьевы в Ишим, где сын Виктор, кадровый военный, служил в части. Купили полдома и машину "Москвич".
В 1989 году из Украины пришла печальная весть: умерла мама, в 1997-м – Настя. Они уехали на родину после реабилитации. С ними тогда и Мария рванула, да быстро вернулась – прижилась уже в Борисовке, по Николаю сердце томилось. А после похорон Насти надела от усадьбы не попросила, забрала только мулине, ткань-панаму, на ней легче узор крестом рисовать, мамины и сестрины вышивки. Документы восстановила: об учёбе в школе, в ФЗО, справку о реабилитации от 17 августа 1991 года и о том, что сведения о конфискации имущества у семьи Дах в архиве отсутствуют.
Настоящее: самая счастливая
– Можете спочатку подивитися на мою комнату, – приветливо приглашает Мария Семёновна.
Останавливаемся в изумлении, не решаясь нарушить порядок Марииной светёлочки. Рушниками с ярким узорочьем украшены образа, кресла, трельяж. Диван и кровать устланы белоснежными льняными покрывалами с вышитым цветочным орнаментом, горками высятся красивые подушки. Жёлтый каланхоэ дополняет солнечности уютной комнате. Незатейлив по технике исполнения сюжет хлопчатобумажного коврика – множество символических картинок, в которых "читаются" мечты о счастье и благополучии. Венчает всё теплое послание: "Добрый день, Настусю! Добрый день, Грицю". Старинная фотография – икона: Николай-Чудотворец, Иисус Христос и Пресвятая Богородица – от Лоция память. Бабушка-румынка подарила, когда он Марию родным представлял.
– Благословила тогда бабушка на свадьбу с Лоцием, а меня в Сибирь благословили, чтобы я Николая встретила, – словно усмехаясь судьбе, добавляет Мария Семёновна. – Хорошо прожили с Николаем Давыдовичем. На пять лет он старше был, спокойный по характеру. Все к нам хорошо относились. А отец еще зиму в ямах, под сараями, прожил. Пограничники нашли, и он сам застрелился. Неизвестно, где похоронили в июне 1952 года. Спасал свою жизнь от Сибири… А я прожила здесь лучше, чем мои родные или подружки на Украине иль сродная сестра в Америке. В 1960 году c нас вину сняли, мама с сестрой сразу уехали, отстроили дом. Настя была звеньевой, потом ушла на кирпичный завод. Женского счастья так и не изведала, сына родила, но в семь лет он умер. А вот дом они вышивкой украшали – кусок сатина, ситца, холста нашли, вышили, что и стало главным в убранстве. Внучка моя теперь вышивкой увлекается. Я – самая счастливая в роду. Почитали и почитают нашу семью добрые люди.
В целом коллекцию вышивок Дах смело можно назвать фамильной, она впервые была представлена на выставке в Доме национальных культур и ремёсел в 1998 году и включается в общие экспозиции постоянно.
А родословная семьи Григорьевых продолжается. У Марии Семёновны – четыре внука и внучка, пять правнуков. Дочь, Любовь Салимова, с семьёй живет в родительском доме в с. Бутусово, слывёт мастерицей-портнихой, развивает подсобное хозяйство. Сын, Виктор Григорьев, известный пчеловод, что тоже "привязало" его к малой родине – признанной неперспективной деревне Казанке Бутусовского сельского поселения.
– Часто спиваю любимую отцову песню, – и Мария Семёновна заводит: "На городи верба рясна... Там стояла дивка красна…".
Людмила Марикова
